Ель рукавом мне тропинку завесила.
Ветер. В лесу одному
Шумно, и жутко, и грустно, и весело, —
Я ничего не пойму.
Ветер. Кругом все гудет и колышется, Листья кружатся у ног.
Чу, там вдали неожиданно слышится Тонко взывающий рог.
Сладостен зов мне глашатая медного! Мертвые что мне листы!
Кажется, издали странника бедного Нежно приветствуешь ты.
Стихотворение «Ель рукавом мне тропинку завесила...» (1891) — одно из последних произведений А. А. Фета. Поэту к тому времени уже исполнилось семьдесят лет. В последние годы жизни, по свидетельству современников, Фет «демонстрировал» принципиальную разность между «поэтом» и «человеком». Б. Л. Бухштаб вспоминал: «Он всячески подчеркивал эту идею, стремясь выглядеть то служакой-офицером, то помещиком. Ничем не быть в жизни похожим на поэта. Чем более интимным, «безумным» считал Фет свое лирическое творчество, тем рациональнее и суше старался он быть и казаться в жизни». Все это происходило, очевидно, из того, что поэзия представлялась ему совершенно особой духовной сферой, областью возвышенной красоты, которая доступна лишь избранным. «Красота сама по себе до того лучезарна, что ни в какой святости не нуждается», — утверждал Фет.
Анализируя стихотворение «Ель рукавом мне тропинку завесила...», чувствуешь, что фетовская поэзия — это прежде всего «поэзия чувства». Лирический герой пытается передать чувства, которые он переживает в осеннем лесу:














Ветер. В лесу одному
Шумно, и жутко, и грустно, и весело, —
Я ничего не пойму.
Как правило, все пейзажные зарисовки Фета таковы, как будто эти лирические моменты человек переживает в одиночестве. Но нет чувства разобщенности с миром. Его собеседник — природа, она на своем языке пытается построить диалог с лирическим героем: «Ветер. Кругом все гудет и колышется / Листья кружатся у ног».
Кажется, что оказавшийся в лесу странник пытается понять, что означает кружение и шелест листьев. Они падают на землю навсегда, они уже мертвы. Рассказчик не хочет уподобляться этому движению. В листопаде есть предчувствие неизбежного конца. Иное дело — ель. Может быть, поэтому своим рукавом она и завесила герою тропинку. Остановись, подумай, реши, как строить свой день, год, жизнь. Именно о жизни должен размышлять человек. И зов рога напоминает об этом. Где-то совсем близко кипит жизнь. Возможно, выехали на охоту любители этой забавы. Возможно, рог пастуха созывает разбредшееся стадо или дает знак селянам: ждите. Теперь уже «страннику бедному» не жутко и не грустно: «Кажется, издали странника бедного / Нежно приветствуешь ты».
Финал стихотворения оптимистичен. Он чем-то напоминает по настроению пушкинское: «Дни поздней осени бранят обыкновенно, но мне она мила, читатель дорогой...» Лев Толстой говорил, что, когда художник не может вместить содержание в прозу, он переходит на стихи. Это и странно (Неужели в просторах прозы писателю тесно?), и верно. Только в лирике, даже в самых малых ее формах, есть возможность отразить бесконечную перспективу переживаний, раздумий. Зарисовку Фета и скрытый в ней подтекст каждый читающий стихотворение и проникающий в ткань поэтического фрагмента может интерпретировать по-своему. Слово Фета тем и удивляет, что оно адекватно чувствам не одного человека, оно сочувственно многим. Поэт умел выразить невыразимое: так просто рассказать о том, что произошло с ним, происходило не один раз с нами, произойдет еще. Только теперь нельзя будет отмахнуться от падающего листа, недовольно отодвинуть колючую еловую ветку. Прочитав Фета, проникнувшись его смыслами, не сможешь смотреть холодно и безразлично на то, что тебя окружает.
Ясен и прозрачен на первый взгляд язык стихотворения. Однако, бесспорно, кажущаяся простота родилась из особых художественных средств, особой поэтической «инструментовки». Стихотворение написано трехстопным размером, переходящим в двустопный. Будто идет человек по лесу, погружается в свои раздумья, но чу, что-то насторожило, отвлекло его от мыслей. Откровенная для многих современников Фета поэтическая манера не раз была предметом укоров в бессвязности, фрагментарности, нарочитой бессмысленности. Но это не так. Иначе композитор П. И. Чайковский не написал бы: «Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных в поэзии, и смело делает шаг в нашу область. Он не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом». Вокализм, такие средства речевой выразительности, как повторы, намеки, градация, риторические восклицания, создают партитуру стихотворения!